Юлия Асланова. Угловой

Вся моя жизнь изобилует углами. Я живу в угловом доме на площади «Пяти углов» в квартире, где эркеры окон создают дополнительные ломаные линии. У меня квадратный джип, на работе я ставлю ноутбук где-то на линии 20 градусов левее стены, а телефон кладу перпендикулярно протянувшемуся по столу проводу.

Странно, что в итоге я сижу в кабинете, а не стою за чертежным столом, но по воле судьбы мне довелось заниматься таможенными перевозками, а не инженерными разработками.

Напротив моего стола на стене висит картина с изображением крупного парня (нашего директора), жмущего руку не такому крупному парню (директору нашего китайского филиала). По их довольным лицам сразу видно, что протоптана еще одна тропа через таможенную границу, по которой в скором времени потащатся фуры с неучтенным товаром. Недавно прочитал, что в Россию из Китая каждый год ввозится товара больше, чем там произведено. Теперь и мы к этому причастны.

Картина висит криво. Я давно на нее смотрю – большую часть времени она идеально параллельна плинтусу и той линии, где стена становится потолком. Но иногда картина кособоко повисает на своем гвозде. Ржавом. Вот уж не думал, что в наши дни в проветриваемых кондиционерами помещениях могут ржаветь гвозди, но это факт.

Сколько ни пытаюсь, я никак не могу найти закономерность, ни временную, ни статистическую, по которой картина меняет свое идеальное положение.

Это мой кабинет. Точнее, директора и его заместителя. Но поскольку директор все больше жмет руки китайским производителям и продавцам, то можно сказать, что кабинет полностью мой. Здесь убираются два раза в неделю. Путем отслеживания действий уборщицы и простых наблюдений я убедился, что уборка ни при чем. После нее картина остается в неизменном состоянии, а уборщица даже не вытирает пыль с верхней части широкой деревянной рамы.

Подчиненные ко мне не заходят – потому что все вопросы я решаю в понедельник на планерке, которую провожу в другом конце здания, арендуемого нашей компанией. К тому же, даже если бы у кого-нибудь возникло желание сюда зайти, то чтобы добраться до картины, нужно было бы обогнуть мой стол и протиснуться между тумбой и шкафом. А тогда бы пришлось нарушить всю ту угловую зависимость, выстроенную мной долгими рабочими днями. В нее я включил даже прошлогодний каталог по тканям, который лежит на самом краю тумбы и обязательно будет задет при малейшем движении к стене. А чтобы положить его назад, нужно составить равнобедренный треугольник между углом каталога и краем тумбы.

Все было продумано, но, увы, ни разу не сработало. И вот уже в течение нескольких месяцев я ломаю себе голову, кто же двигает эту чертову картину.


Зазвонил телефон. «Внутренний звонок», – отметил я автоматически и снял трубку.

– Максим Александрович, – Света, наша секретарша, которая совсем недавно приступила к своим неблагодарным обязанностям, судя по голосу, была чем-то взволнована. – Пришли клиенты, они недовольны, хотят встретиться с руководством.

– Ну что ж, проводи их ко мне в кабинет, – вздохнул я, поскольку знал этих недовольных клиентов как облупленных. Представители фирмы «Корс» уже давно пытались свалить на нас все расходы за косяки, возникающие в ходе перевозки их товара. Абсолютно не внемля увещеваниям, что нужно быть честными хотя бы на 40% и не перевозить алюминий, декларируя его как грибы.

Тонкий голосок Светы, тихий стук в дверь, мое зычное «Войдите» – на все это ушло около трех минут с момента, как я положил телефонную трубку. С исполнительным директором «Корса» я разобрался еще за пять, просто сравнив при нем документы на груз, присланные их компанией, с копией таможенного досмотра. Он признал, что десять ящиков с вином были выкинуты из контейнера обоснованно, а сумма, заплаченная досмотрщику за парочку лишних тонн груза не так уж и велика.

После того, как пристыженный директор покинул мой кабинет, я снова погрузился в раздумья.

В силу должности и по желанию собственника нашей компании, я посетил не один тренинг по повышению собственной квалификации. И уж что-что, а раскладывать проблему на составляющие научился очень хорошо.

Первый раз я заметил изменение в положении картины полтора месяца назад. У нас появился уродливый шкаф, привезенный директором из Китая. Он оказался шире, но ниже предыдущего, и теперь со своего рабочего места я мог видеть половину стены, вместе с этой проклятой картиной. Которую, кстати, повесили всего за месяц до этого. Значит, максимальный срок, в который у нас появился неопознанный посетитель – это два с половиной месяца. Уже неплохо. Что же случилось за это время?

Я взял со стола ежедневник и пролистнул пару страниц. Два с половиной месяца назад я был в отпуске полторы недели. В это время в офисе шел ремонт. Я это запомнил потому, что директор еще посмеялся над моей ловкостью – «мол, не хочу сидеть в холле, пока ремонтируют мой кабинет, лучше в отпуск уйду». Ну да неважно.

Значит, или эти полторы недели можно смело исключить, или… за это время что-то произошло.

Загрузка...